Никол Пашинян позиционирует себя в качестве передовика борьбы с коррупцией.

Он настолько погряз во лжи, что заявил, будто в Армении нет коррупции. В реальности всё, как известно, обстоит иначе.

Коррупция в Армении была и есть. По сравнению со своим прежним вариантом, коррупция сейчас стала наглой, массовой и неприкрытой. Под аккомпанемент революционных выкриков происходят незаконные сделки, государственный рэкет.

Чем больше Никол говорит о возвращении награбленного до последней копейки или до последнего кебаба, тем более неприкрытыми становятся его шаги по прикарманиванию миллионов. Прикарманивает же действующая власть государственные средства в двух основных формах – заметной и скрытой от глаз. Заметной является раздача премий за счет бюджета – для удержания членов своей команды. Скрыты же от глаз теневые сделки, обрывочная информация о которых периодически появляется в прессе и которые являются лишь вершиной айсберга. Однако, даже невооруженным глазом заметно, с каким из олигархов или, выражаясь словами Пашиняна, собственников сделка удалась, а с каким – нет, с каким из чиновников нашли отельный язык, а с каким – нет.

Было время, когда оппозиционный Никол боролся с охарактеризованным им же «лфикским Освенцимом» явлением, но как только он стал премьером, провозглашенный олигархом и злом Лфик Само стал собственником-другом революционеров Самвелом Алексаняном. Стоит подчеркнуть, что во всей этой истории последний всегда держал себя искренне, с самого начала заявляя, что Никол – их братан, который всего лишь притворяется, что является оппозиционером.

Судя по всему, у николовской коррупции есть 3 кассы: фонды жены, партийный «мешок» и его личная. Механизм следующий: находящимся в их черном списке людям предлагается проплатиться. Символическую сумму – в бюджет, а по основной части – в черную кассу.

Например, Анна Акопян говорит, что если деньги были украдены из бюджета, то лучше, если их отдадут им, так как они лучше ими распорядятся.

Для партийный дел организуются формальные сборы пожертвований, чтобы скрыть те расходы, которые в реальности в разы больше собранных официально сумм.

Что касается личной кассы Никола, то она, пожалуй, является самой теневой и большой по размерам. Это становится ясным из всплывших недавно на поверхность скандальных историй.

Как только теневая сделка Никола не выгорает, он вводит в игру силовые структуры и начинает осуществлять уголовное преследование. Целью является передел собственности, который пытаются скрыть за революционной риторикой и популистским псевдолозунгом «соберем деньги, чтобы раздать народу».

Происходящее с «Ucom»-ом наглядно показывает, что Никол хочет отжать компанию и установить над ней опосредованное управление. Сделка с Хачатрянами не состоялась, и за этим последовало уголовное преследование.

Из заявлений Артура Ванецяна и Микаэла Минасяна тоже ясно проявилось, какой стиль взял на вооружение Никол Пашинян: публично заявляется одно, но подспудно инициируются совсем другие, незаконные процессы. Ванецян сказал, что по части Медно-молибденового комбината Пашиняну обо всем известно, а Минасян заявил, что Никол предложил ему сделку – политический нейтралитет в обмен на уход от преследований. Пашинян на эти заявления не отреагировал. Судя по всему, сказать ему нечего.

Когда он только стал премьером, Пашинян заявил, что предприниматели рассказали ему о том, что относили на Баграмяна 26 чемоданы денег, а сейчас они освобождены от подобного обязательства. Никаких публичных разоблачений и уголовных дел за этими словами не последовало. Это означало, что Никол или врет, или продолжает то же самое, и на смену коррупционным чемоданам пришли революционные рюкзаки.

Чем больше Никол говорит о борьбе с разграблением и коррупцией, тем глубже сам вклинивается в разграбление и коррупцию. Чем больше он говорит о законности, тем чаще его имя связывается с контрабандным экспортом сигарет в Россию, отъемом чужих бизнесов и вхождением к ним в долю, растратой госбюджета и… Но что бы он ни предпринял, все равно, ни одна мышь и ни одна рыбешка не проскочат.

Корюн Манукян