Баку и Ереван наметили подвижки в переговорах по разрешению кризиса в Нагорном Карабахе. Об этом в интервью «Известиям» рассказал министр иностранных дел Азербайджана Эльмар Мамедъяров. Однако он разочарован последним раундом диалога с армянской стороной в Нью-Йорке. Министр отметил: в рамках заседания Совета глав МИД СНГ в Ашхабаде вновь затронул эту тему с армянским коллегой Зограбом Мнацаканяном.

-На расширенном заседании саммита министров иностранных дел СНГ в Ашхабаде вас и вашего армянского коллегу посадили рядом друг с другом. Исходя из этого, как вы оцениваете роль СНГ в решении азербайджано-армянского конфликта? Простирается ли она дальше в практическую область или заканчивается лишь попытками усадить Баку и Ереван рядом за одним столом?

-Изначально вопросом урегулирования между нашими государствами занималась ООН. Как известно, Совбез ООН, основной орган по поддержанию мира и безопасности между странами, во время горячей фазы в 1993 году определил форматы, заложил базис для урегулирования конфликта и принял четыре резолюции. Затем мирная инициатива была передана Минской группе ОБСЕ. Она и сейчас занимается урегулированием между Баку и Ереваном в соответствии с тем мандатом международной организации, который у нее есть.

Минская группа во главе с ее тремя сопредседателями – Россией, США и Францией – являются ключевыми агентами ОБСЕ для решения этого конфликта. Мы сейчас (на полях СМИД СНГ. — «Известия»), конечно, вкратце затронули эту тему – мы все понимаем, что на пространстве СНГ нерешенные конфликты только создают препятствия для любой деятельности, включая экономическую, гуманитарную и так далее. И все 10 стран, включая Азербайджан и Армению, признали, что необходимо найти скорейшее решение этого конфликта. Но следует признать: основная работа по урегулированию происходит в рамках Минской группы ОБСЕ, а не СНГ.

-За последний год вы семь раз встречались с вашим армянским коллегой Зограбом Мнацаканяном, в том числе в рамках трехсторонних переговоров при участии российского МИД в Москве. Есть ли какая-то польза от этих встреч? Можно ли говорить, что появились какие-то подвижки в решении конфликта?

-Пока мы только ждем результатов. В последний раз мы встречались в США месяц назад. Я уже говорил, что, к сожалению, мы должны говорить не о переговорах, а именно о встрече. Хотя последняя такая встреча у нас с армянским коллегой была в Нью-Йорке при участии Минской группы, честно говоря, я ею немного разочарован.

Если мы хотим двигаться вперед и действительно хотим политического решения этого спора, то, конечно, нужно начать то, что называется моим любимым словом «субстантивные переговоры», – чтобы была какая-то субстанция, на основе чего бы и шел разговор. Да, мы вели переговоры, но минские сопредседатели в один момент сказали: а вот, понимаете, военные действия на линии соприкосновения...

Но, объективности ради, на протяжении последних лет – кстати, сколько уже? – начинали в Праге, потом это вылилось в Мадридский документ – на протяжении всех времен на линии соприкосновения было довольно горячо. И всё равно мы могли решать задачи, двигаться вперед и вели достаточно серьезные, постатейные переговоры о том, каким образом решать текущие вопросы – в первую очередь договориться, чтобы военные вернулись обратно в свои казармы, а люди, изгнанные из мест постоянного проживания, вернулись домой. И после этого все остальные вопросы можно было решать.

И то, что было заложено в Мадридский документ в 2008 году, затем в его пересмотренную версию за 2010 год, потом в Казанский документ – всё это перерабатывается, перерабатывается, но в принципе остается основой для переговоров. И мы всё время говорим нашим сопредседателям: мы никуда не денемся, надо сидеть и предметно вести переговоры с Ереваном по документу, который сегодня находится на столе.