Состряпав 2-му президенту РА Роберту Кочаряну обвинение и арестовав его посредством «телефонного правосудия», Никол Пашинян попытался решить несколько задач, основные из которых:

1. Избавление от психологических проблем в связи с 10 жертвами событий 1 марта 2008 года.

Пашинян испытывает чувство вины и несет на себе тяжесть груза в связи с 10 жертвами. Он был осужден по делу «1 марта», и сейчас хочет очиститься. Возобновление дела и направляемое со стороны следствие преследует цель очиститься от собственных деяний.

«Народный премьер» изнутри знает, что в вопросе жертв присутствует колоссальная доля их вины, в особенности когда начиная с 1 марта Левону Тер-Петросяну жертвы были выгодны, поскольку лишь продолжением вопроса жертв он имел возможность добиться результата. Неслучайно, что в ходе столкновений Никол Пашинян подбадривал протестующих и заявлял, что вопрос нужно решить уже сегодня. Они надеялись, что столкновения завершатся в их пользу, и они смогут прийти к власти. Жертв же они списали бы на противоположный лагерь, пролили бы крокодиловы слезы и пошли бы дальше. В результате этого циничного расчета случились жертвы, но власть к левоновцам не перешла, и у Никола возникли серьезные психологические проблемы.

2. Устранение с арены политического конкурента.

В лице Роберта Кочаряна Никол Пашинян видит серьезного конкурента. 2-ой президент был единственным, кто из политических деятелей-тяжеловесов публично оппонировал Пашиняну, к тому же на этапе рейтингового пика последнего.

Сейчас идет противоположный процесс. Миф демонизации Кочаряна лопается подобно мыльному пузырю, а параллельно падает рейтинг Пашиняна, так как все более широкие слои общества видят, что, кроме проведения митингов, он ни на что другое не способен, или способен, но с негативным эффектом.

Со временем тренд общественных ожиданий и настроений изменится, и Пашинян это чувствует. Чувствует, поэтому и пытается удержать Кочаряна под арестом как можно дольше.

Он хочет физически изолировать Кочаряна от политической жизни, не понимая, что арест намного быстрее реабилитирует последнего в общественном сознании, превращая его в спарринг-партнера Пашиняна.

Одно примечательно обстоятельство: Пашинян прекрасно знает, что напряженность в армяно-российских отношениях преимущественно обусловлена его отношением к Кочаряну. Знает, но ставит личные расчеты и месть превыше государственного интереса.

3. Компрометация армии и прошедших через войну военнослужащих.

Выдвигая обвинение в свержении конституционного строя и сотрясая приказом 0038, Никол Пашинян, параллельно борьбе с Кочаряном, пытается также скомпрометировать армию.

Выдвижение уголовных обвинений прошедшим через войну военнослужащим и выставление их в качестве «врагов народа» связано не только с внутренней политикой, но и с проблемой Арцаха. Правда, Пашинян хотя бы на данный момент отошел от плана Болтона, но это ничего не означает. Он не обладает устойчивыми представлениями и принципами, и в любой момент может развернуться и последовать призыву советника президента США «освободиться от исторических стереотипов».

. . .

Какую бы цель ни преследовал Пашинян, очевидно, что дело «1 марта» останется костью в горле власти и впоследствии обеспечит эффект бумеранга. Наконец, непонятно, почему власти считают недемократичным введение танков в столицу в 2008-ом и видят в этом свержение конституционного строя, а введение танков в Ереван в 1996-ом – демократичным, и не замечают здесь явного свержения конституционного строя.

Если построением новой Армении стало возвращение к прошлому и копошение в истории, то нужно начать с основ, то есть 1996-го. Как говорится, Пашинян коснулся, значит должен ходить.

Петрос Алексанян